Соционический форум SOCIOCLUB.ORG

«Ляпа стоял посреди комнаты голый по пояс, растерянный и потный. Из-под штанов торчали трусы, - начинается нашумевшая повесть «Дай мне». - Волосы Ляпы торчат, завинченные в иголки, как у ежа. В ухе два серебряных кольца, большой нос, глаза круглые, как у щенка. И весь как щенок: кипишит, прыгает, мягкий, гибкий,... Ляпа красивый».
Такая характеристика дана человеком явно не интуитивного типа - приведено подробное описание внешности героя, воспринимаемого автором по-сенсорному: «Мягкий, гибкий». Да и во всей повести разные люди поданы читателю с таких же позиций:
«Вдруг я вижу: идут к нам два мальчика. Один похуже, похож на плюшевую советскую собаку. Второй — пепси, пейджер, MTV, волосы торчком, губы как леденцы, рожа по-ошлая. Красив, как картинка в журнале».
«Деня походил на актёра Райана Гослинга из "Фанатика". Такой же бритый, глаза в кучку, нос прямой, губы клювом. Но в целом ничего себе, симпатичный».
«Сахаров носил белые рубашки и брюки в рубчик. Ношеное-переношеное, брюки на заду висели, как парашют. Зато знает наизусть всяких Сократов. Зачем они мне? Мне хотелось пива и секса в неограниченных количествах, а не за пять минут до прихода мамы Сахарова…»
«Красивый/некрасивый, брюки ношеные, губы, как леденцы, а мне хочется – секса да пива», - такое вот немудреное восприятие жизни, характерное для человека с сильной сенсорикой ощущений – в блоке «ЭГО» модели «А».
Для сравнения – описания людей в книге интуитивного Эдуарда Лимонова:
«Давид Левин внешне похож на шпиона или провокатора из советских лубочных фильмов. Я не мастер портретов, самое характерное в его физиономии – лысина, только по бокам головы присутствует какая-то окаймляющая растительность…. Он величайший сплетник, этот Левин».
«Тут уместно будет рассказать о Семене. Он был седой еврейский парень, которого я и моя бывшая жена Елена встретили в Вене. Семен этот предложил Елене работу… Семен был из Москвы, потом жил в Израиле, он умел делать деньги, сумел и из СССР вывезти деньги, он процветал… Он очень быстро ездил и много пил. Уже в Америке я узнал, что он разбился на машине. Насмерть». («Это я, Эдичка!»)
Внешности Лимонов уделяет сиюминутное внимание, зато быстро формирует интуитивный образ собеседника – «провокатор из советских фильмов». О человеке рассказывается то, что составляет его основную суть: этот – сплетник, а этот – деловой. А брюки «в рубчик», или «нос прямой» - это уже вторично, если вообще не все равно.
«Ах-ах. Какие мы стали чувственные твари! Это в противовес бесчувственным», - не сдерживает Денежкина удовольствия от долгожданной встречи. Ну, сенсорик же, отлично сознающий свою чувственность!
На вопрос: «Что тебя заставляет писать?» - Ирина отвечает:
- Просто для себя. Охота чего-нибудь прочитать, а нечего. Про молодых мало пишут, да еще искать надо, а тут взял - написал, прочитал.
- А в И-нете разве нет литературы на эту тему?
- Есть, но обычно это ниферы пишут - неформалы, поклонники "Кино", "Алисы", но они такие депрессивные. "Я вскрыл себе вены, кровь течет, умру-умру". Такие вот дурацкие рассказы. Должно быть весело, про жизнь.
Ориентир на веселье и радость в жизни – проявление сильной этики эмоций. Все произведения Денежкиной проникнуты эмоциями, создают такой легкий, позитивный настрой:
«У меня в животе всё дрожало и гремело. Музыка прошла насквозь, никаких своих мыслей не осталось, и поэтому радость пёрла из глаз. Прозрачная, без всего. Внутри всё пело и орало, было на всё ха-тьфу. Жизнь прекрасна и удивительна».
Есть в творчестве Ирины и забавные «страшилки». Например, рассказ о фантастических зеленых мужиках-убийцах:
«Зелёные мужики появились в городе недавно. Они жили обычно на помойках и выковыривали из консервных банок еду. Или картофельные очистки… Зелёные мужики были значительно крупнее бомжей и часто отбирали у бомжей бутылки».
Или – к человеку пришла Смерть:
«Однажды сижу я за компом. Вдруг – стук. Так явственно слышу: «Тук-тук!» Кто это в два часа ночи? Странно… Сижу дальше. Тут дверь тихонько приоткрывается и входит нечто в балахоне. И с косой.
- Ты кто? – спрашиваю, оробев для начала.
- Смерть, - тихо так отвечает. Стесняется».
Но вдруг неожиданный поворот событий: Смерть, увидев компьютер, засела в чате!
«Смерть чатится от имени Nasty. Пишет всякую фигню. Здоровается. «Смайлы» кидает. В общем, освоилась. Ну, потом попили мы чаю. С пряниками между прочим. Я же не жмот. Не жалко для Смерти. Пусть кушает».
Вот так парой фраз образы страшных мужиков-убийц или Смерти превращаются в прикол.
В книге «Герои моего времени» Ирина рассказывает о том, какие она и её друзья были после драки с пьяными подростками:
«У нас с Каспером лица были бледные и глаза навыкате. Денис валялся на скамейке, и кровища из головы текла мне на джинсы. Эта кровища и заставляла нас нервничать и унимать дрожь в руках. Всё таки Денис. Дорогой любимый. Лежит, как труп.
— Никаво не жалко, ни ка во… — вдруг протянула Каспер шнуровскую песню из «Бу мера».
— Ни тебя, ни меня, ни его! — подхватила я, тыкая пальцем в Дениса.
Мы с Каспером заржали. Ржали долго. И пели эту песню.
Старуха клещ покачала головой
— Девочки, нельзя так!!!
Мы продолжали ржать. Жизнь налаживалась».
Развитая этика эмоций помогла поднять настроение, чтобы легче переносить временные тяготы жизни.
«Лондон, конечно, мой любимый город…. Для меня это непрекращающееся веселье, когда мы с друзьями выходим из клуба в 5 часов утра и попадаем как будто на продолжение какого-то постоянного веселья, даже во вторник, в среду, в четверг, в принципе, такие тусовочные дни, выходишь на Пикадилли, и вокруг тебя бурлит жизнь, они веселые люди».
Снова – настрой на веселье в жизни. Веселье – чуть ли не главная цель существования.
«Я все рассказы пишу в состоянии влюблённости в Ляпу, в Валерочку. Не было бы влюблённости, не щекотало бы в животе — и не было бы рассказов. Душа без любви вялая. На ней ничего не растёт», - однозначно, признание этика.
В «Дай мне» Ирина пишет, как решается первой позвонить парню, который ей нравится.
«Мама опять принялась возмущаться и напомнила мне, что времени много и звонить Нигеру будет неприлично.
Это с одной стороны.
А с другой, я соскучилась».
Этик в своих чувствах уверен и легко берет инициативу в проявлении этих чувств.
«Деня как ни в чём не бывало пел песню за песней — и все по-солдатски жалостливые. Но глаза всё равно полны пофигизма. Я так не смогла бы всё время. Я не могу ко всему относиться ха-тьфу, потому что не знаю чего-то такого, за что можно спрятаться. А Деня знает всех своих убитых друзей. Были и нет. На его глазах. И поэтому в глазах пусто», - из этих слов видно, что Ирина очень хорошо чувствует эмоциональное состояние людей (в данном случае – равнодушие, жесткость) и чутко, душевно реагирует.
— Я вот, например, согласна жить в деревне, если там будет ванна, туалет, горячая вода, такое все, - подобное заявление в устах 20-с-чем-то-летней девушки, выросшей в областном городе, побывавшей в крупнейших столицах мира, звучит странно и указывает, скорее всего, на интроверсию. Хотя многие экстраверты живут в сельской местности, но в молодом возрасте они, как правило, рвутся в город.
Более информативно для определения вертности писательницы интервью Григория Гилевича.
Григорий Гилевич: Мы с вами говорили только что о критике литературной. Как вас там только не называют. Вы, конечно, знаете об этом. С одной стороны, вы - голос поколения next, поколения MTV, Интернета и пейджеров, а с другой и Эллочка Людоедка, ругают за язык, и среднеазиатский акын - пишете только о том, что видите. Как вы к таким характеристикам относитесь? Просто пролистываете мимо, или это как-то все-таки интересно для вас?
Ирина Денежкина: Ну, наверное, пролистываю, потому что все оценки, которые мне были важны, я уже в принципе получила.
Григорий Гилевич: От кого?
Ирина Денежкина: От моих друзей, которым, в принципе, и была адресована моя книга... Им очень понравилось, я чувствую себя удовлетворенной.
Григорий Гилевич: То есть, вам достаточно этих пятерых?
Ирина Денежкина: Да, бабушка, мама и люди из издательства. Также еще одной оценкой для меня было то, что мой преподаватель литературы тоже сказал, что книжка хорошая.
Ориентировка на ограниченный круг «своих», преобладание во всех интервью коротких реплик, немногословных ответов – признак интроверсии. А заявление: «Люблю путешествовать, знакомиться с разными прикольными людьми, запаковывать второпях чемоданы, фотографировать все вокруг», - говорит о развитой этике (этические интроверты все же общительны) и о сенсорике ощущений («фотографировать все вокруг»).
«Наша поездка по городу имела практическое значение. Я хотела купить кроссы. Приспичило и всё… Походили по магазинам, ничего не купили, правда. Ну и что. Не в этом дело», - типичные слова иррационального человека. «Приспичило» - пошли покупать, не купили – а ну и ладно, там уже что-то новое сейчас «приспичит».
«Да, когда вокруг тебя все давят на тебя и постоянно звонят, говорят: "Пиши, пиши, присылай пять листов в неделю", или что-то подобное, конечно, это отбивает всякую охоту писать», - жалуется иррациональная писательница на рациональные требования. Вот рациональная Наталия Медведева работала регулярно: ночью – пела в ресторане, а днем – писала романы.
Денежкина – сенсорик, этик, иррационал, интроверт – то есть, её социотип – «посредник» («Александр Дюма»).
Суггестивная интуиция возможностей во всей красе проявлена в интервью Денежкиной с Сергеем Шнуровым. Ирина буквально закидывает Шнура вопросами о Боге, религии, словно ожидая, что он скажет что-то такое, отчего ей сразу станет все ясно: «А смысл тогда в венчании? То же самое, что законный брак… Все браки заключаются на небесах, правильно?... И разводы тоже, да? …А ты зачем пьешь?... А почему не найти внутри себя силы?
Как то идем с подругой по улице (мы некрещеные обе) несколько лет назад, и она говорит: «Бога нет, потому что его никто не видит, а Ковш (Медведицу) все видят, значит, он есть». А с верой в Бога как у тебя? Крещеный? Насильно бабушкой или сам? И что? Веришь?»
Но Шнур отвечает, а ясно не становится.
В «Дай мне» Ирина рассказывает, как ей понравился парень, которого она видела только один раз. А с вопросом:
— Как его найти? – обратилась к подруге. Та быстро нашла простое решение: пойти гулять с людьми, которые Ирину с ним познакомили, а на возражения Ирины: «Он может не прийти!» - выдала альтернативу:
— Если не придёт, спросим телефон. У кого-нибудь из компании.
Спрашивая нужный телефон, подруга не сказала о чувствах Ирины, а изобрела посторонний формальный предлог. За это Денежкина восхитилась: «Как это Волкова ловко придумала… молодец».
Действительно, «Дюма», будучи сенсориками, не обладают особой изворотливостью ума, но уважают тех, кто поможет им ловко обойти препятствия.
Собственная карьера Денежкину удивила:
«…До того, как меня опубликовали, я всегда думала, что, конечно, могу стать писателем, но лет в 60, когда я буду такой теткой, и когда я буду знать, что делать, у меня будет много знакомых, нужных для этого, тогда я могу достать из стола рассказы и опубликовать их. Но сейчас я понимаю, что можно публиковаться и в 20 лет, в 21 год, и можно в 15, наверное, было опубликоваться, если бы в то время у меня был Интернет, и также, что книги - это не то, что делают старички в старых типографиях, а это довольно прибыльный бизнес».
Составить в уме целостную картину современного книжного бизнеса писательнице удалось лишь после того, как она стала частью этого бизнеса. Раньше, когда она не была с ним связана, «издали» представить ситуацию Денежкина не могла, впрочем, как любой сенсорик.
О своих способностях и возможностях у будущей писательницы было представление самое туманное:
«На самом деле, мне всегда казалось, что так, как я девушка, я не могу грузить рыбу и морковь, в принципе, ничего по идее делать не умею, как мне казалось, классе в одиннадцатом. Я всегда думала, что я буду такой самый лох в семье, и брат у меня по любому будет зарабатывать больше, чем я».
Далее Денежкина роняет фразу о том, что деньги «значат только то, что я что-то умею делать в этой жизни, это для меня очень странно и приятно». Так писательница старается получить информацию по суггестивной функции – убедиться, что и она, Ирина Денежкина, обладает какими-то способностями.
«…И в принципе понятно, к чему я шла всю жизнь», - говорит Денежкина в интервью Гилевичу.
Григорий Гилевич: Вы так говорите, как будто вам уже тех самых шестьдесят лет, с которых начался разговор
Ирина Денежкина: Жизнь прошла...
«Жизнь прошла» в двадцать-с-чем-то лет. Естественно, это полусерьезное заявление означает не то, что Ирина считает себя старой, а то, что она пока не видит перспектив в жизни. Не видит загадочных далеких горизонтов, сверкающих звезд, которые можно сорвать с неба, широких дорог, по которым так интересно пройти. Просто об этом ей, наверное, никто не сказал.
Ограничительная волевая сенсорика проявляется у Ирины, когда кто-то злоупотребляет своей силой. Так, увидев, что на улице толпа подростков бьет одного, Ирина «важно сказала:
— Ну, вы суки позорные, — и повторила, подумав. — Суки. И козлы».
Другой случай – на банкете:
«Мы стояли за столиком. Шнуров, я и какие-то дядьки. Шнуров так и сказал:
— Сбегай дяденькам за водкой.
В смысле пойди в бар и принеси стаканы.
— А пое…ся не завернуть — предложила я.
За водкой пошёл кто то из дядек».
«Дюма» не теряется, когда считает, что на нем пытаются «ездить».
Свою логику Денежкина демонстрирует в эпиграфе к рассказу «Ты и я»: «Прав не тот, кто прав, а тот, кто счастлив». Логик так бы не сказал.
На вопрос: «Какие у вас недостатки в характере?» - Денежкина честно отвечает:
— Лень.
Это в духе «Дюма»: деловая логика – мобилизационная, работа и все, что с ней связано, воспринимается без энтузиазма.
А особенность своих произведений Ирина объяснила весьма просто, «по-Дюмовски»:
— Самые интересные книжки, песни, я считаю, они про обычную жизнь: Вася, Петя утром идут на завод и т. д., такая бытовая сторона жизни. Но обычно люди этого не понимают. Они хотят жить в коттеджах, быть богатыми, машина и все такое. Они не понимают ценности того, что они обычные, как все. Не понимают, что прелесть в том, что они так обычно живут, что у них там картошка каждый день на обед. Почему Симпсоны популярны? Потому что они такие же придурки, как и все. Простая семья, как три рубля.

Вот это мну и настораживает) Я обычно книги писателей-Достов очень плохо воспринимаю, а к этой отношусь нормально. Примитивно, ИМХО, но резкого нериятия по идеям не вызывает. Друг, правда, сказал, что это потому, что там и идей особых нет. Но все равно, мне версия Дюма относительно ее ближе.