Соционический форум SOCIOCLUB.ORG

Со времён появившихся у древних греков «соков» («четырёх основных темпераментов») были предложены сотни моделей типов личности. Многие авторы основывают выделение этих типов на предположении, что каждому человеку присущи постоянные внутренние черты, которые объясняют, “почему он такой-то и такой-то”. Как отметил Ричард Саймоне, «Люди – не существительные, а процессы». Анализируя действия человека, мы получаем возможность понять его модель мира, описывающую “внутреннюю реальность”.
Человеческий мозг как система обработки информации характеризуется нервными клетками и структурами, химических веществами, рецепторами, физиологическими системами и т. д. “Программное обеспечение” человека состоит из паттернов мышления, понятийных категорий (посредством которых мы мыслим и рассуждаем – Lakoff, 1987), убеждений, ценностных ориентиров, «программ» функционирования и т. д. Метапрограммы представляют собой паттерны сортировки, которые мы используем при восприятии, отборе, фиксации и обработке поступающей информации. Эти «программы» управляют тем, как мы мыслим и чувствуем, и часто проявляются за рамками сознания. Если мы представим себе выраженность этих реакций/стилей обработки в виде некоего континуума, то сможем определить их степень или интенсивность. Когда наше «сознание» функционирует в средней части континуума или плавно переходит от одного его предела к другому, – мы не выявляем, что нами управляет та или иная реакция. Напротив, когда некая программа функционирует у человека преимущественно на одном из двух концов континуума (то есть в крайней форме), она называется “ведущей”. (Такие метапрограммы используются особенно часто.)
Подобно тому как все добродетели сопровождаются пороками, особенно когда они доведены до крайности, люди, у которых какой-либо из факторов темперамента близок к крайнему значению (пусть даже это внешне более желательный полюс), склонны испытывать адаптационные трудности (Cattell, 1989, р. 15).
Согласно Вудсмоллу, который привнёс в НЛП типологию опросника Майерс-Бриггс,
Типология – это исследование человеческих различий... В сущности, тип – это всего лишь ряд характеристик, присущих какой-то группе людей... (Woodsmall, 1988, стр. 2).
Что мы имеем в виду, когда используем такие термины, как «личность», «темперамент», «человеческая природа», «черты» и т. д.?
Поскольку “истинные существительные” представляют собой осязаемые объекты (это люди, места и предметы), вы могли бы (теоретически) поместить их в тачку, в вагон и т.п. Это не так с номинализированными глаголами. Вы не можете поместить в тачку отношения, самооценку, мотивацию и т. п. (Bandler & Grinder, 1975).
Поэтому «личность», «темперамент», «человеческая природа» и т. д. существуют не в виде «реальных» объектов, а только в мышлении, как идеи (понятийные категории или ярлыки). Это означает, что они функционируют как чьи-то представления (ментальный процесс) о каком-то другом процессе. Поэтому желательны формулировки, связанные со спецификацией фактических процессов. Поведенческой и функциональной “моделью мышления” будет ряд процедур, описывающих работу сознания на метауровне, когда оно стремится структурировать себя и продукты своего картирования («мысли», «эмоции», «убеждения», «ценности» и т. д.). По мере описания у нас становится всё меньше «объектов» и всё больше процессов. Вудсмолл заметил:
Наша личность развивается как механизм преодоления трудностей. Она прикрывает собой нашу сущность и маскирует ее. Необходимо увидеть нашу личность такой, какая она есть, то есть как произвольный механизм преодоления трудностей, а не такой, какой мы обычно ее воспринимаем, то есть как нечто наиболее уникальное в нас (Woodsmall, 1988, стр. 11).
Наша личность делает каждого из нас непохожим на всех остальных. Это набор паттернов поведения, который мы используем по привычке... (Там же, стр. 50).
Метапрограммы – это обобщения. Они могут заметно меняться в зависимости от контекста. Так, если человек очень активен на работе, это не означает, что он активен везде. В домашней жизни он может быть пассивным. Не бывает «хороших» и «плохих» паттернов. Всё зависит от того, что вы делаете и чего вы хотите достичь. Метапрограммы описывают поведение, а не идентичность, – что люди делают, а не чем они являются. Очень немногие люди демонстрируют эти паттерны в крайней форме, чаще можно наблюдать их смешение не только в разных контекстах, но и внутри отдельных контекстов. Паттерны метапрограмм представляют собой комбинацию контекста и конкретных, присущих данному человеку способов опущения, искажения и обобщения.
Метапрограммы часто материализуются в «объекты», которые живут внутри человека, вместо того чтобы быть описанием ряда поведенческих актов, которые проявляются в определенном контексте, то есть комбинации контекста и действия. Они не находятся полностью «внутри" человека. Поэтому возникает интересный вопрос: «Какого рода контекст обусловливает наши конкретные модели поведения, которые можно кодифицировать как метапрограммы?
Мы хотели бы предложить новый взгляд на метапрограммы и родственные поведенческие паттерны. Мы привыкли размышлять о метапрограммах, говорить и писать о них... так, как будто они существуют внутри человека. Нам кажется, что контекст столь же важен и что паттерны метапрограмм представляют собой комбинацию контекста и конкретных, присущих данному человеку способов опущения, искажения и обобщения. (O'Connor и McDermott, 1995, стр. 77 – 78)
Эти слова служат предостережением против попадания в ту же ловушку номинализации, когда и метапрограммы рассматриваются как объекты. Частично проблема в старом типологическом мышлении, с которым все мы выросли, а частично в том факте, что сам термин «метапрограмма», будучи существительным, описывает номинализированный процесс. Мы впадаем в заблуждение и начинаем думать о процессах как об объектах, начинаем расcматривать их как полностью устойчивые и неизменяемые сущности. По нашей модели, «личность» является результатом присущих человеку программ содержания, или «стратегий», которые определяют, что содержат наши мысли, убеждения, ценности и т. д., а также метапрограмм, которые определяют, как мы мыслим, сортируем, верим, оцениваем и т. д. Благодаря этим двум уровням функционирования (что и как) любое поведение или стиль реагирования, которые мы постоянно повторяем, становятся привычными. После чего они оказываются за рамками сознательного восприятия и превращаются в «неосознаваемый непрерывный способ обработки и структурирования информации» – метапрограмму. Мы знаем, что подобный процесс привыкания присущ нашим программам содержания (например, печатанию на машинке, вождению автомобиля, играм с мячом, проявлению социальных навыков, демонстрации дружелюбия, чтению и т. д.). Он также присущ нашим метауровневым паттернам. Когда происходит привыкание, подсознание делает те или иные «программы» ещё более действенными, стимулирующими, «прочными» и «реальными» на вид. И что возникает в результате? Внутреннее и внешнее динамическое поведение – то, что мы обычно называем «личностью». Кэттелл пишет:
Люди реагируют скорее на свое восприятие реальности, чем на саму реальность, а это восприятие обусловлено прошлым опытом и с трудом поддается изменениям, даже в реакциях на события, происходящие здесь и сейчас (Cattell, 1989, стр. 71).
Большинству людей присуще чувство «псевдостабильности» в отношении своего «я», и они считают свои так называемые «черты» и «темперамент» устойчивыми и реальными данностями. Поэтому события “здесь и сейчас” очень часто не изменяют (и не могут изменить) метапрограммы человека (а следовательно, и «личность»): человек не способен увидеть в своем ощущении стабильности «личности» результат своего восприятия и ментальные карты территории, принимая эти карты за саму территорию.
В исследованиях Берна и Аллена (Bern &AIlen, 1974) и Шведера (Schweder, 1975) было установлено, что люди сообщают о своей поведенческой устойчивости чаще, чем в действительности ее демонстрируют. Таким образом, можно заключить, что людям присуще устойчивое восприятие собственных поведенческих реакций, даже когда их фактическое поведение не является устойчивым(Lloyd, 1989, стр. 20).
Наш усвоенный и культивируемый стиль паттернов превращается в «реальность» метауровня (сконструированную субъективную реальность), и затем эта реальность начинает влиять на любой наш процесс обработки информации (реагирование и восприятие), на предпочтения, привычный стиль выбора. Затем, на этом метауровне, мы начинаем ощущать тот самый стабильный феномен, который называем «личностью» или «темпераментом». Нет сомнений, что он существует. Но существует как манера, в которой мы научились, как правило, структурировать свои восприятия и реакции. «Личность» кажется и ощущается постоянной данностью, потому что указанная концепция («я») существует на метауровне. Это также объясняет, почему изменить «личность», по-видимому, труднее, чем изменить какое-то специфическое поведение, мысль, предпочтение или чувство на первичном уровне.
Какие же механизмы обусловливают эту стабильность и чувство постоянства? Механизм, выделенный Уильямом Джеймсом, – привычка. Повторение делает процесс привычным, в результате чего он переходит на более высокий логический уровень, откуда организует и направляет функционирование низшего уровня; изменения конструкций высшего уровня отражаются и на низшем уровне. (Согласно Бейтсону, высшие логические уровни организуют и стимулируют низшие уровни (Bateson, 1972).) Стабильность также обусловлена языком. Наше сознание отражает само себя – мы мыслим о нашем мышлении, испытываем чувства по поводу своих чувств и т. д., совершая мета-шаги к высшим логическим уровням. Поскольку язык сам является феноменом метауровня, он позволяет нам закодировать абстракции высшего уровня, в результате чего множество абстракций кажется (и, следовательно, ощущается) более устойчивым, постоянным, «реальным» и неизменным.
Граф Альфред Корзыбски охарактеризовал комбинацию образа человека, ярлыка и глагола «есть» как “зачаточную форму безумия”. Глагол «есть» используется для идентификации: «Я – гобэн», «Я – ирландец, вот почему я так легко раздражаюсь», «У меня не слишком высокая самооценка, и всегда была», «Просто ты – эгоист». Если мы возьмём какой-то элемент поведения (удачливость, раздражительность и т. д.) и свяжем с человеком через глагол “есть”, то можем получить утверждение, что данное оценочное качество является (“есть”) сущностью человека. При этом теряется субъект (тот, кто оценивал), стандарт, посредством которого он вынес суждение, и время, когда этот процесс происходил. Зато у нас возможно имеется некто идентифицирующий своё «я» с конечными результатами этого процесса.
Используя метапрограммы, мы определяем не что представляют собой люди, а скорее как они функционируют, выявляем их “операционный стиль”. Если он работает не слишком хорошо в каком-то контексте, от него можно отказаться и пойти «другим путём». Нет необходимости топтаться на одном месте: «Просто я такой человек», «А что вы хотите от человека с таким характером, как у неё?»... Метапрограммы определяют, какой информацией мы пользуемся и как формулируем наше «мировоззрение» и «представление о себе». Это позволяет нам лучше понимать поведение людей и различия между ними. Открывается возможность варьировать наше поведение и способы коммуникации, чтобы более эффективно работать с нашим и чужим поведением и моделями мира, а также изменять их.

в метапрограммах есть кое-что из MBTI, соответственно можно построить мост через соционику: гуманизм -> ЭИИ -> совокупность MBTI-метапрограмм :-) Если процесс будет продолжен, с этими метапрограммами мы тоже познакомимся :-)