Соционический форум SOCIOCLUB.ORG

Isolda написал:

[q]

а, вижу :) ты рисовал?

[/q]

нет, конечно)) из сети

>> Бронзовый юноша пытался преодолеть её смерть, как мог - он светил ей так отчаянно и с такой самоотдачей, что его факел погас.
при том что на функционирование часов не влияет освещение... многоплановая книжка, судя по вашему описанию.

Зигфрид Ленц "Урок немецкого". Очень соционическая книжка. Соционики утверждают, что немцы на 98% рационалы. И вот книжка о том, как иррационалу выжить среди немцев. Да ещё в 30-40-е годы 20 века... А ещё о гипертрофированном чувстве долга. О том, к каким ужасам оно может привести. У себя я замечаю несколько гипертрофированное чувство долга. В нашем обществе принято чувство долга развивать, а не подавлять. А вот немцы, похоже, давно осознали, что можно выйти из человеческих рамок вообще с таким чувством долга. Слог автора мне не очень нравится. Такое неспешное тягучее повествование, как романы 18 века. Ещё у него же нравится "Исповедь спекулянта" и "Запах мирабели".

>> В переносном смысле можно считать и что он пытался отогреть её своей теплотой и любовью
а можно так: когда нашим любимым плохо и мы делаем все, что в наших силах для них, возможно, им нужно совсем другое, что мы не можем им дать, и все усилия тщетны.. безнадежненько так..

"Ну, будет, будет,-- повторяла она успокаивающим голосом,-- взрослый мужчина, и так плачет". Он схватил ее за локоть, поцеловал что-то холодное и твердое (часики на кисти). Она сняла с него соломенную шляпу и погладила по лбу,-- и быстро отодвинулась, избегая его неловких, хватающих движений. Лужин затрубил в платок, раз, еще раз, громко и сочно; затем вытер глаза, щеки, рот, и облегченно вздохнул, облокотившись на паровое отопление и глядя перед собой светлыми, влажными
глазами. Ей тогда же стало ясно, что этого человека, нравятся ли он тебе или нет, уже невозможно вытолкнуть из жизни, что уселся он твердо, плотно, по-видимому надолго. И вместе с тем она думала о том, как же она покажет этого человека отцу, матери, как это он будет сидеть у них в гостиной,-- человек другого измерения, особой формы и окраски, несовместимый ни с кем и ни с чем.

"Это же не человек,-- продолжала с сердитым изумлением мать.-- Что это такое? Ведь это же не человек. Он меня называл мадам, просто мадам, как приказчик. Не человек, а Бог знает что. И у него, наверное советский паспорт. Большевик, просто большевик. Я сидела, как дура. Ну и разговорчики. Совершенно
грязные манжеты. Ты заметила? Совершенно грязные и обдрипанные".
"О чем были разговорчики?"-- спросила она, улыбаясь исподлобья.
"Да, мадам, нет, мадам. Тут приятная атмосфера. Атмосфера, а? Словцо-то? Я его спросила, давно ли он из России, чтоб как-нибудь разговориться. Он просто молчит. Просто молчит. Потом он сказал про тебя, что ты любишь прохладительные напитки. Прохладительные! А морда какая, морда-то. Нет, нет, подальше от таких..."

Лужин на ходу стал чистить апельсин, морщась в предвидении того, что сок брызнет в глаза. Корки он положил в карман, так как они выглядели бы слишком ярко на снегу, да и, пожалуй, можно сделать из них варенье.

БРОДВЕЙ

Асфальт - стекло.
Иду и звеню.
Леса и травинки -
сбриты.
На север
с юга
идут авеню,
на запад с востока -
стриты.
А между -
(куда их строитель завез!)-
дома
невозможной длины.
Одни дома
длиною до звезд,
другие -
длиной до луны.
Янки
подошвами шлепать
ленив:
простой
и курьерский лифт.
В 7 часов
человечий прилив,
в 17 часов -
отлив.
Скрежещет механика,
звон и гам,
а люди
немые в звоне.
И лишь замедляют
жевать чуингам,
чтоб бросить:
"Мек моней?"
Мамаша
грудь
ребенку дала.
Ребенок
с каплями из носу,
сосет
как будто
не грудь, а доллар -
занят
серьезным
бизнесом.
Работа окончена.
Тело обвей
в сплошной
электрический ветер.
Хочешь под землю -
бери собвей,
на небо -
бери элевейтер.
Вагоны
едут
и дымам под рост,
и в пятках
домовьих
трутся,
и вынесут
хвост
на Бруклинский мост,
и спрячут
в норы
под Гудзон.
Тебя ослепило,
ты осовел.
Но,
как барабанная дробь,
из тьмы
по темени:
"Кофе Максвел
гуд
ту ди ласт дроп".
А лампы
как станут
ночь копать.
ну, я доложу вам -
пламечко!
Налево посмотришь -
мамочка мать!
Направо -
мать моя мамочка!
Есть что поглядеть московской братве.
И за день
в конец не дойдут.
Это Нью-Йорк.
Это Бродвей.
Гау ду ю ду!
Я в восторге
от Нью-Йорка города.
Но
кепчонку
не сдерну с виска.
У советских
собственная гордость:
на буржуев
смотрим свысока.

6 августа Нью-Йорк.1925 г. Маяковский В.В.

Торвард сделал, как она его попросила. Он поехал на запад, в Стадный Холм, с ребенком и отдал его Торгерд. Та отдала его на воспитание человеку, который сидел на ее земле в Вольноотпущенниковом Дворе на Лощинном Фьорде. Торварду же она помогла поехать за море из Ракушечного Залива на Стейнгримовом Фьорде и снабдила его пропитанием на время переезда. Оттуда он выехал в море, и в этой саге он больше не упоминается.

Самым знаменитым исследованием Левитта стало доказательство, что неожиданное резкое снижение преступности в США в 90-е годы XX века (все ученые предсказывали уличный апокалипсис) объясняется вовсе не увеличением числа полицейских и ужесточением наказаний, а победой одной молодой женщины из Техаса в судебном процессе. Тогда, еще в 70-е годы, Верховный суд США легализовал аборты на всей территории страны - и через 20 лет на улицах Америки просто не появилось нового поколения преступников (доказано, что преступниками чаще всего становятся дети из неблагополучных семей, и именно в этих семьях будущие матери предпочли бы сделать аборт).

Всюду деньги? Как бы не так

Вот два примера принципиально неправильных "экономических" решений. В Израиле решили наказывать родителей, слишком поздно забирающих детей из частных детских садов, рублем - т.е. шекелем конечно же. После 10 минут опоздания требовалось уплатить штраф в 10 шекелей (тогда это равнялось $3). Опоздания прекратились? Ничего подобного - увеличились. И дело не только в том, что штраф слишком низок (при большом штрафе родители могли бы перевести ребенка в другой детсад), но и в том, что штраф подменял экономическим стимулом стимул моральный. За каких-то $3 родители могли перестать чувствовать вину за опоздание и успокоить свою совесть.

Аналогичным образом небольшая плата, введенная в США за ранее бесплатное донорство, привела к снижению количества доноров. Чувствовавший себя ранее благородным спасителем жизней, донор теперь видит, что он всего лишь выполняет малооплачиваемую и к тому же вредную работу.